Галерея Syntax рада представить совместную выставку Кирилла Лебедева (Кто) и Татьяны Будяк.
Торжественные слова «художественная династия», казалось бы, совсем не подходят для Татьяны Будяк и Кирилла Кто. Ведь под династией обычно подразумевается альтернатива школе, домашняя академия, где тайны мастерства передаются от старшего поколения к младшему не в классе, а по воздуху – благодаря самой творческой обстановке дома-мастерской. Но оба, мать, инженер-физик по профессии, и сын, не имеющий никакой профессии, кроме уличного искусства, автодидакты, и каждый из них шел к своему мастерству – мозаичных или текстовых композиций – самостоятельно, своим отдельным путем. К тому же династия предполагает такое вхождение в мир искусства, когда младшие следуют проторенной дорожкой старших. Но это сын, к двадцати пяти годам сделавшийся мэтром российского стрит-арта, помог матери, начинающему дизайнеру, в ее галерейно-выставочной карьере. И все же их можно назвать династией: обоих художников роднит напряжение внутреннего конфликта – между утопией свободного искусства в общественном пространстве и практикой интерьерного станковизма, между камерностью формата и монументальными амбициями, между мечтой об улице и реальностью комнаты, выходить из которой, как известно, ошибка.
Мозаики Татьяны Будяк, собранные не из смальты, а из осколков кафельной плитки, невелики по размерам, но их нетрудно принять за эскизы к гигантским декоративным панно. Эти мнимые эскизы невольно напоминают о монументальном искусстве времен оттепели и застоя, о мозаичных композициях, предельно схематичных или вовсе абстрактных, что предназначались для архитектурных ансамблей советского послевоенного модернизма. Таким заповедником модернизма 1960-х и был Зеленоград, столица советской микроэлектроники, где Татьяна Будяк работала инженером и где родился Кирилл Кто – кафель для материнских мозаик он находил на помойках или в идущих под снос домах, дрейфуя по городу. Из этого мусорного материала составляются воспоминания о несостоявшемся будущем – в 1990-е, когда утопия наукограда осталась в прошлом, зеленоградские мозаики, как и мозаики на всем пространстве бывшего СССР, стали ветшать и уничтожаться. Однако на смену отжившему монументальному проекту сам собой пришел другой, стихийный: бетонные джунгли модернистских районов оказались естественной средой для хип-хоп-культуры и граффити – к концу 1990-х на счету Кирилл Кто было устройство первых граффити-фестивалей в Зеленограде. Советский монументализм и постсоветский стрит-арт – династическая преемственность парадоксальным образом сказывается в том, что мать и сын обращаются к последовательно сменившим одна другую формам дизайна городской среды. Утопия анархистского уличного искусства тоже быстро потерпела поражение: социальные сети, урбанистическая апроприация, борьба с вандализмом – все это уводило художника с улицы в мастерскую. Но игривая разноцветная кириллица Кирилла Кто, даже в переводе со стены на холст, сохраняет память о языке улицы, о живой разговорной речи.
Торжественные слова «художественная династия», казалось бы, совсем не подходят для Татьяны Будяк и Кирилла Кто. Ведь под династией обычно подразумевается альтернатива школе, домашняя академия, где тайны мастерства передаются от старшего поколения к младшему не в классе, а по воздуху – благодаря самой творческой обстановке дома-мастерской. Но оба, мать, инженер-физик по профессии, и сын, не имеющий никакой профессии, кроме уличного искусства, автодидакты, и каждый из них шел к своему мастерству – мозаичных или текстовых композиций – самостоятельно, своим отдельным путем. К тому же династия предполагает такое вхождение в мир искусства, когда младшие следуют проторенной дорожкой старших. Но это сын, к двадцати пяти годам сделавшийся мэтром российского стрит-арта, помог матери, начинающему дизайнеру, в ее галерейно-выставочной карьере. И все же их можно назвать династией: обоих художников роднит напряжение внутреннего конфликта – между утопией свободного искусства в общественном пространстве и практикой интерьерного станковизма, между камерностью формата и монументальными амбициями, между мечтой об улице и реальностью комнаты, выходить из которой, как известно, ошибка.
Мозаики Татьяны Будяк, собранные не из смальты, а из осколков кафельной плитки, невелики по размерам, но их нетрудно принять за эскизы к гигантским декоративным панно. Эти мнимые эскизы невольно напоминают о монументальном искусстве времен оттепели и застоя, о мозаичных композициях, предельно схематичных или вовсе абстрактных, что предназначались для архитектурных ансамблей советского послевоенного модернизма. Таким заповедником модернизма 1960-х и был Зеленоград, столица советской микроэлектроники, где Татьяна Будяк работала инженером и где родился Кирилл Кто – кафель для материнских мозаик он находил на помойках или в идущих под снос домах, дрейфуя по городу. Из этого мусорного материала составляются воспоминания о несостоявшемся будущем – в 1990-е, когда утопия наукограда осталась в прошлом, зеленоградские мозаики, как и мозаики на всем пространстве бывшего СССР, стали ветшать и уничтожаться. Однако на смену отжившему монументальному проекту сам собой пришел другой, стихийный: бетонные джунгли модернистских районов оказались естественной средой для хип-хоп-культуры и граффити – к концу 1990-х на счету Кирилл Кто было устройство первых граффити-фестивалей в Зеленограде. Советский монументализм и постсоветский стрит-арт – династическая преемственность парадоксальным образом сказывается в том, что мать и сын обращаются к последовательно сменившим одна другую формам дизайна городской среды. Утопия анархистского уличного искусства тоже быстро потерпела поражение: социальные сети, урбанистическая апроприация, борьба с вандализмом – все это уводило художника с улицы в мастерскую. Но игривая разноцветная кириллица Кирилла Кто, даже в переводе со стены на холст, сохраняет память о языке улицы, о живой разговорной речи.
