Григ наделяет свои визуальные истории обаянием виммельбухов, заветных детских сокровищ, и драматургической сложностью классической оперы. Музыкальность важна для художника, обращающегося в своих практиках, в том числе, ко звуку, и проявляется в этом цикле и в отчетливой, почти декоративной ритмичности изображений, и в самом четырехчастном формате «Времен года», одном из излюбленных барочных форматов, получивших свое отражение в работах художников, скульпторов и композиторов XVII-XVIII веков.
Отдельным знаточеским удовольствием может стать поиск отсылок к стилям или характерным элементам других художников, референсов, которыми Владимир Григ мастерски играет со зрителем, предлагая сразу несколько уровней восприятия его произведений. Эдвард Окунь, символист с особым вкусом к декоративному, у Грига становится логичным соседом сказочника Ивана Билибина и предтечей Виктора Пивоварова, оммажи получают и колорит Владимира Сутеева, и витальный задор Виктора Чижикова, скандинавская и немецкая, отечественная и американская традиции книжной графики, японские гравюры XVIII-XIX веков и современная мультипликация, хулиганский шарм Грейсона Перри и сюрреалистический натурализм Кэтлин Райан. Цитируя, передразнивая, интерпретируя их образы, Григ остается последовательно самобытным и верным своему художественному языку.
Ювелирная нарядность его выполненных в сложной смешанной технике холстов из серии «четырех сезонов» как будто призвана заякорить, материализовать хрупкое повествование из проявляющегося в работах Грига воображаемого мира. Сияющие холсты Владимира Грига требуют исключительной усидчивости и кропотливости, упорства и принятия — только эта форма может дать точное воплощение его замыслам, даже вопреки тому, что живопись и графика, традиционные медиа, в которых работал Григ большую часть своего творческого пути, позволяли бы создавать существенно большее количество произведений за тот же период. Он сохраняет свои авторские сюжеты, узнаваемый колорит и графику — но готов меняться и расширять свои границы, если, как он отмечает, «это концептуально оправданно»: позиция, встречающаяся не так часто у зрелых, сложившихся мастеров.
Каждая из работ цикла «четырех сезонов» – о неминуемой и неотвратимой перемене, которая неизбежно наступит, но будет замечена не всеми, точно не заранее и, возможно, не сразу. Нарратив не последовательный, как нет строгой преемственности от одного сезона к другому – каждый занимает как будто сразу несколько времен года и промежуточных межсезоний.
Отдельным знаточеским удовольствием может стать поиск отсылок к стилям или характерным элементам других художников, референсов, которыми Владимир Григ мастерски играет со зрителем, предлагая сразу несколько уровней восприятия его произведений. Эдвард Окунь, символист с особым вкусом к декоративному, у Грига становится логичным соседом сказочника Ивана Билибина и предтечей Виктора Пивоварова, оммажи получают и колорит Владимира Сутеева, и витальный задор Виктора Чижикова, скандинавская и немецкая, отечественная и американская традиции книжной графики, японские гравюры XVIII-XIX веков и современная мультипликация, хулиганский шарм Грейсона Перри и сюрреалистический натурализм Кэтлин Райан. Цитируя, передразнивая, интерпретируя их образы, Григ остается последовательно самобытным и верным своему художественному языку.
Ювелирная нарядность его выполненных в сложной смешанной технике холстов из серии «четырех сезонов» как будто призвана заякорить, материализовать хрупкое повествование из проявляющегося в работах Грига воображаемого мира. Сияющие холсты Владимира Грига требуют исключительной усидчивости и кропотливости, упорства и принятия — только эта форма может дать точное воплощение его замыслам, даже вопреки тому, что живопись и графика, традиционные медиа, в которых работал Григ большую часть своего творческого пути, позволяли бы создавать существенно большее количество произведений за тот же период. Он сохраняет свои авторские сюжеты, узнаваемый колорит и графику — но готов меняться и расширять свои границы, если, как он отмечает, «это концептуально оправданно»: позиция, встречающаяся не так часто у зрелых, сложившихся мастеров.
Каждая из работ цикла «четырех сезонов» – о неминуемой и неотвратимой перемене, которая неизбежно наступит, но будет замечена не всеми, точно не заранее и, возможно, не сразу. Нарратив не последовательный, как нет строгой преемственности от одного сезона к другому – каждый занимает как будто сразу несколько времен года и промежуточных межсезоний.
Дарья Колпашникова, кандидат искуствоведения, куратор, исследователь
